Четверть века я провел в тюрьмах, лагерях и ссылках, страдая за веру, за имя моего Господа Иисуса Христа, потому что исполняется Его слово: "Гнали Меня, будут гнать и вас". Я благодарю Господа, что в эти неимоверно трудные годы, Он дал мне милость устоять и остаться Ему верным. 
Мои братья и сестры не раз просили меня рассказать о моей жизни. И я решил выполнить их просьбу - неизвестно сколько времени нам еще отпущено. 
То, что у меня получилось, скорее похоже на хронику, чем на повесть. Но если описывать все в подробностях - получиться толстая книга. А сейчас не время для этого. Христос скоро придет и нам надо к этому готовиться, укрепляться надеждой на Господа, полностью отдать Ему свои сердца и свою жизнь и молиться, чтобы в любых обстоятельствах быть верными Ему. 
С такой целью я писал, это было у меня на сердце и да благословит Господь каждого, кто будет читать эти "Воспоминания"

Первые шаги и первые  трудности

Мне посчастливилось родиться в семье верующих. При царе мои родители жили в Екатеринославе (потом его переименовали в Днепропетровск). Там они уверовали в баптистской церкви. С детства я привык, что в доме молятся и читают Евангелие, а также гонения я тоже видел с детства. После гражданской войны, во время голода и разрухи, семья переехала в Полтавскую область, город Золотоношу. Там я родился 6 апреля 1925 года. У меня были две тети, мамины сестры – Дуня и Марина. Они жили вместе, вели хозяйство, держали скот, а также имели небольшое поле. Тетя Дуня уверовала девушкой в 1910 году. Мать привязывала ее за косы к кровати, чтобы не ходила в собрание. Православные гнали баптистов, даже не давали хоронить на кладбище.

Баптистких проповедников арестовывали и сажали в тюрьмы. Один из них, по фамилии Зиновьев, жил в деревне Дробово, Полтавской области, откуда родом мои мама и ее сестры. Однажды тетя Дуня взяла меня с собой в соседнюю деревню, навестить жену брата, который был в узах. С раннего детства я понимал, что значит – быть в узах и с большим благоговением смотрел на жену узника.
Марина рано осталась вдовою, детей у нее не было, и они вместе с тетей Дуней прожили вместе пятьдесят лет. Я часто затем бывал у своих тетушек, они любили меня, рассказывали мне о Господе, и еще я запомнил – поили молочком.

А потом наступил НЭП. Жить стало легче и верующих на какое-то время перестали преследовать.
Брат Иван Джура вместе с Дуней и Мариной арендовали помещение для собраний. написали плакат: «Веруйте в Евангелие», ходили с ним по городу, приглашая людей на собрание. Через некоторое время образовалась церковь Евангельских христиан баптистов. Позже мой отец был дьяконом и регентом этой церкви.

В 1934 году в нашу церковь пришел брат Турбин – пенсионер, он приехал из Николаевской области. Он был исполнен Духа Святого и сказал баптистам: «Без освящения Словом и Духом Святым вы не церковь». Объяснил, что значит освящение. Народ начал каяться, исповедоваться, проводили время в постах и молитвах. Сначала исповедовались друг перед другом, открывали грехи, а он сказал: «Исповедуйтесь только в моем присуствии». Церковь разделилась во мнениях – одни приняли, другие не приняли. А он – объяснил по слову, действительно написано «признавайтесь друг перед другом в проступках ваших и молитесь друг за друга». Когда мы так поступаем, в народе возрастает любовь, доверие друг ко другу, а перед служителем исповедоваться все равно надо, потому что он поможет вскрыть корни греха и даст наставление, как с ними бороться.

Постепенно в церкви настал мир. Люди ревновали о Духе Святом, молились и постились. И Дух Святой посетил восемь членов церкви, в их числе были мои отец и мать. Моя мать пела в хоре. Один раз она вывихнула ногу и не могла ходить, а надо было идти в деревню на собрание. Брат Турбин помолился, она встала и пошла. Он много молился и постился, иногда ночи проводил в молитве.

Однажды он ночевал в одной семье, спать не ложился, молился всю ночь, а наутро говорит: «Господь мне открыл: Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут». Сестра, в доме которой он ночевал, подумала: «Стоило ли всю ночь не спать, я это и так знаю». А когда он объяснил ей, что это значит для каждого из нас, – она сказала: «Стоило». Однажды он пришел в нашу семью во время молитвы, когда все стояли на коленях. Он сказал: «Дети, молитесь» Мы стали плакать и ощутили присуствие Духа Святого, и после этого всегда молился Господу, видел духовные сновидения.

Вскоре арестовали брата Турбина и растреляли как врага народа, без суда и следствия. В Черкассах тоже верующих постигали сильные гонения, собраний не было, встречались по нескольку человек, ходя друг ко другу в гости.

У меня были сестра и брат, мы учились в школе. До седьмого класса я учился хорошо. Брат и сестра ходили в школу во вторую смену, а я в первую. Увлекался игрой в домино.

Однажды брат и сестра играли в домино на русской печке, и вдруг домино полетело вниз на пол. Они собрали и вновь положили на печку. закрыли глаза, и оно вновь полетело, а потом полетела сковорода, лампа и другие предметы. Они выбежали во двор. Мать в это время пришла с базара, собрались люди, вошли в дом. И все видели, что кто-то несет различные предметы, а кто – не видно. Приехали пожарные, НКВД, поискали на чердаке, ничего не нашли и уехали. Часам к трем все утихло.

Я пришел из школы,  мать мне все рассказала. Отец был на работе. На другой день отец пошел на работу, а я в школу. Часов в десять утра пьем чай и вдруг полетело: щетка, капуста, картошка. Сестру ударило капустой по ноге, картошкой по голове. Приехало НКВД, собралась толпа народа. Отца арестовали. Приставили к груди оружие: «Что ты сделал?» А что он мог сказать? Так продолжалось и на следующий день, – вновь НКВД и толпа народа. И тут верующие опомнились и совершили молитву.

В сновидении отцу явился сатана, сидит на печке, в огне и говорит: «А что, напугал?» Спасло нас от выселения то, что отец не был кулак, он работал на железной дороге, а мы хорошо учились в школе. Мать вызывали в НКВД и требовали, чтобы она сказала, что все это подстроили кулаки, чтобы сорвать предстоящие выборы. Но мать отказалась.
Так в детстве я узнал силу Божию и силу дьявольскую.

     Юность

Собраний не было. Все остыли, охладели. Мы, дети, жили школой и тем, что там преподавали. Хорошо учились, примерно вели себя, окончил девять классов. И тут началась война. Когда немцы были у Днепра, меня вызвали во фронтовую разведку. Сказали, что нужно идти через Днепр. «Не говорите родным, оставьте документы». Дали задание, напутствие и я пошел к Днепру, где стояла замаскированная военная флотилия. Нас было двое из нашей школы. Ночью бомбили село за Днепром и нас рыбаки на лодке перевезли на другой берег к немцам, чтобы выяснить все по заданной программе и вернуться назад. Дали пароль для рыбаков-бакенщиков.

Недалеко от берега мы вышли из лодки. Глубина выше груди, а мы в одежде. Хорошо, что лето, вода теплая. Напарник стал плакать, а я говорю ему: «Война, что ты плачешь?» Укрылись в кустах и до утра подремали. Утром подсушились на солнце и пошли, как нам сказали, на дорогу, ведущую в село Свидивок, Черкасской области.

Слышен шум машины, говор немцев. Идем по высокой траве. Вдруг видим шалаш из лозы, к нему два немца идут, разговаривают, а нас не замечают. Мы упали в траву. Немцы зашли в шалаш. Мы бегом на дорогу. Идем. Встретили немецкий пост – солдат с автоматом. У нас был хлеб и масло. Он дал нам немного поесть – не отравлено ли, а остальное забрал себе и повел нас в штаб. Видим, немецкие солдаты в трусах морковку по огородам ищут. Это передовая, а на том берегу военная флотилия. Завел меня какой-то немец в сарай, показывает в угол. Стал лицом к нему, думаю: «Стрелять будет». Он начал кричать – я повернулся спиной.

Оказалось, что на перекладине лежит седло, и он требует, чтобы я его почистил. Другой немец протягивает мне в солдатской тюбетейке зеленые помидоры. Хочу взять один, но он бъет меня по руке. Оказывется, я должен подержать, пока он на лошадь вскочит. Вижу мой напарник уже был в штабе. Меня ведут в штаб, майор сидит в халате, рядом переводчик, спрашивает по-украински. Отвечаю на вопросы: «Идем из Белой Церкви, из детдома к тетке в Дубневку». «Мы проверим, есть ли там ваша тетка, а то попадет тебе и твоему товарищу». Теперь мы не можем пустить вас в Дубневку: это отсюда десять километров лесом и там партизаны. будете работать в части на кухне». И мы работали, чистили картошку, прятались от своих снарядов, три дня были на свободе, а потом нас посадили заложниками. В любое время мы могли быть растреляны, если партизаны убьют немца. Один раз так и случилось, но переводчик сказал, что майор пожалел нас по молодости. Видно, Господь хотел меня сберечь.

Однажды рано утром посмотрел в окно, вижу стоят двое молодых парней в белье около ямы, плачут, умоляют… Это были молодые разведчики, как и я, видно, попались на деле. Когда дали залп, я упал на колени и призвал имя Господне, просил сохранить, привести к отцу и матери, которые не знали, где я нахожусь.
С немецкой частью мы попали в Дубневку, помогал по песку лошадям тащить амуницию, а про тетку, что я говорил, они, наверное, забыли, потому что обстановка была очень горячая, и нам удалось убежать.
Вышли по паролю на рыбаков, но они не имели возможности переправить нас на ту сторону фронта. Пошли в Черкассы, узнали что на Золотоноше кончается окружение. Пошли в село молотить хлеб у одной бабки и, узнав, что Золотоноша взята немцами, вернулся домой к радости родителей, они уже думали, что я пропал без вести.

Верующие баптисты собирались по домам, немцы не препятствовали. Однажды в нашем доме было собрание, и мать говорила, чтобы я остался на собрание. А я ходил от калитки до дверей, думал – остаться, не остаться. И остался. Навсегда. Молодежи не было. Я мучался целый год, хотел трудиться. Был как бы в тисках. Измученный, однажды встал на колени, стал каяться и молиться, чтобы Господь освободил меня от мучений. И, слава Богу, я был услышан и получил освобождение. Вскоре стал свидетельствовать. У нас организовалась группа молодежи – мы собирались, пели, играли на гитаре. И это все было в оккупации.

В селе Пидеставки, километров двадцать пять от Золотоноши, зажегся огонь пятидесятницы, потом перекуинулся в другие села. Двоих из наших баптистов Господь там крестил Духом Святым. В среде баптистов началось брожение. Я сказал пресвитеру, что хочу пойти в церковь пятидесятников и посмотреть. Он не советовал мне, но не запретил.

Я пошел в село Могины, где пресвитером был брат Юрий, рукоположенный Воронаевым. Первое впечатление: поют и играют как мы, а молятся не как мы. Дали мне наставление читать от Луки 11 главу, стихи 10-13. Я прочитал, что Отец не даст камень, скорпиона, или змею, как говорили баптисты, а даст Духа Святого. возвратившись домой, я месяц молился, просил Духа Святого с великою жаждою и получил. Это было в 1943 году. Исполнился Духом Святым с пением, пророчеством и иными языками. Прижимал Библию к сердцу, и не знал конца радости. Бог вселился по слову Своему в мое сердце, а вокруг говорят: «Бога нет». Водное крещение принял у баптистов в том же году.

Через некоторое время огонь перекинулся в Золотоношу. Однажды немцы окружили наш город с автоматчиками. У нас было около трехсот членов церкви. Отобрали трудоспособных и поместили в местную школу. При молитве школу потрясло землетрясением, полицаи бросили оружие – кричат: «Давайте нам Евангелие». А немцы погрузили всю церковь в вагон и отправили в Германию.

После этого в Золотоноше образовалась церковь христиан веры евангельской. Епископы Понурко и Бут, рукоположенные Воронаевым, организовали Союз церквей христиан веры Евангельской и церковь Золотоноши вошла в этот союз. Наши соседи, староста (православный) и вся его родня покаялись, повыбрасывали из домов ажурные иконостасы и стали членами церкви. Уверовали мои соученики по школе Юра и Алексей. Юра пришел однажды ко мне и стал играть на гитаре. Говорю ему: «Я поставил новые струны, а они должны славить только Господа». «Так ты верующий? А я ищу Господа и истины». Он пошел со мной в собрание, и скоро вошел в нашу церковь. А Алексей остался у баптистов.

Однажды вижу сон: стихии бушуют вокруг горы, а на горе дом спасения. Говорю людям: «Идите, спасайтесь – скоро двери закроются». А они отвечают: «Да, такое бывало и прежде» и не торопятся. Потом вижу – двери закрылись. Внутри дома спасения – церковь в образе женщины в духе. Толпа людей у дома спасения и церковь производит суд. Люди рвутся в двери, а церковь спрашивает у каждого: «служил ли ты Господу?» Один кричит: «Я служил Господу!» Ну, если служил, скажи хоть «Отче наш». Отвечает: «Я спросонья забыл». И церковь в двери его не пускает. С другой стороны дома стоят верующие и простирают руки к церкви: «Спаси нас!» В этой толпе я вижу Алексея, он простирает руки, а в руках пакет. Церковь взяла у Алексея пакет и дала мне его, не читая. Раскрыл, а там документально доказывается: он покаялся в противлении Духу Святому за два дня до того, как закрылись двери. Церковь меня спрашивает: «Что, он покаялся за два дня раньше?» Я в слезах радости, что она его пропустит в двери дома спасения.

…Фронт приближался к Золотоноше. Немцы, отступая, жгли здания фабрик, заводов, дома, убивали жителей.
Господь сказал: «Вас и все ваше сохраню». Мы вышли в лес, за город. Город горел как свеча, объятый пламенем и дымом. Немцы в панике, но с боями, отступали за Днепр. Мы вернулись в наши дома, которые остались целы.
Пришла вновь советская власть. Рожденных в 1924 году сразу отправили на фронт, а тех. кто родился в 1925 году – на подготовку, эшелоном в Саратов. В церкви Дух Святой сказал: «Страдать будете, а жизнь сохраню». Я поехал вместе с Алексеем в Саратов.

    В САРАТОВЕ

Привезли, и сразу – комиссия. Меня направили в госпиталь на лечение. Диагноз – дакриоцистит – нет проходимости омывающей жидкости от правого глаза в нос. С таким дефектом я родился. Война.   Голод и холод, госпиталь, и… курорты. Но я молю Господа, чтобы из госпиталя не идти в санчасть. Слышу пророчество: «Я тебя избавлю». Молюсь неотступно. Месяц лечения результатов не дал. Врач выписал, завтра уходить в санчасть. Но моя вера говорит – этого не может быть. Ночью открылась форточка и я, продрогнувши, вскочил и от сильного головокружения упал на постель. Врач пришла и говорит: «Симулируешь?» «Полежу до послеобеда и пойду» – отвечаю я. Она меня направляет к терапевту. Пульс сто пятьдесят. «Куда же ты его выписала?» – спрашивает. Начали лечить сердце. Еще месяц курортов, а потом на комиссию. Стою у дверей и молюсь. Захожу, а там профессор. Определил: растройство сердечно-сосудистой системы. Статья – к армии непригоден.

Через пересылку отправили меня на Саратовский подшипниковый завод, поселили в общежитии. Работаю сапожником. Питание очень скудное, голодаю. Вспоминаю: «страдать будешь». Потом открылись курсы шоферов, и я пошел учиться. Доныне у меня права шофера 3-го класса, с 1943 года. Работаю на полуторке, часто в детском саду, там меня кормят. Поехали однажды за песком. Съехал с натоптанной дороги и застрял. Двое рабочих сидят устпке капера: «Что за шофер, не ругается?» Копаюсь. Только получил права, стыдно идти в гараж за помощью. Молюсь: «Господи, помоги». Идет взвод солдат на стрельбище. Взяли на раз-два и подняли машину, поставили на твердую дорогу. Готов был их обнять, а Господа славлю.

Сидя в парикмахерской в ожидании свидетельствую тем, кто ропщет на тяжакую жизнь. Один меня поддерживает. Потом говорит: «Зайди ко мне домой»,  дал адрес. В воскресенье захожу. Баптисты.
Он – непутевый, а жена прилежная христианка. Говорит: «У нас корова, приходи на базар – молоко буду тебе давать». Но я в военной засаленной одежде, хоть и голодный – не осмелился придти за молоком. Иногда приходил к ним по воскресеньям. Потом работал на автобусе, возил в город на оформление шестнадцать заводских пассажиров, это по норме и до тридцати без нормы. Питаюсь как положенол в ИТР-овской столовой, не так голодаю. А потом перевели меня и других молодых шоферов возить дирекцию завода. Вожу семь замов, все они евреи, а прикреплен к главному инженеру. От завода в город до двадцати километров.

Девятого мая 1945 года кончилась война. Всенародное ликование. В семье знакомых баптистов узнаю, что уже есть собрание. еду в командировку в город Вольск, по грунтовой дороге. Дорогу размыло от дождя. Помдиректора по снабжению грузит мою эмку (М1) на пассажирский пароход, называемый «Спекулянт». Выгружаюсь своим ходом на товарной пристани. Там никого нет, только одна девочка лет девяти. Потом узнал, что НКВД заслали агента к верующим, четверых арестовали, а я в это время на машине приехал на собрание. Но девочка Нина, дочь капитана, крещеная Духом Святым, которая стояла на товарной пристани, узнала от отца, что машина с «Шарика» и предупредила меня.

Теперь я часто бывал среди баптистов, там было несколько верующих, крещенных Духом Святым. Проповедую на Троицу о Духе Святом. Баптисты просят: «молитесь, чтобы нас господь крестил Духом Святым». Вскоре образовалась группа крещенных Духом Святым. С нами был Женя Кондраков из Енакиева, это город в Донбассе. Прилежный и мужественный христианин, потом я встречался с ним в его родном городе, он был там пастырем Церкви. Уверовал Николай Егоров, который тоже в последствии стал пастором Церкви.

Пошел в десятый класс вечерней школы. Уверовал Володя Богатырев, с которым я жил в общежитии. Мы с ним вместе учились. НКВД стало за мной следить. По их указанию меня несколько раз вызывал директор. Приглашали в комсомол. «А я верующий – можно?» Говорят: «Нельзя». Рабочие прописаны, забронированы в войну за заводом, уехать нельзя. Учился хорошо, хотел получить серебрянную или золотую медаль, чтобы без экзаменов в институт. Таких директор отпускал. Но я медали получить не смог, так как не было документов за 7-й класс.

Что делать? Встали с Володей на колени и начали молиться. Господь говорит: «Пиши заявление, иди к директору. Я тебя освобождаю». И действительно. Директор отпустил меня – хотел избавиться, потому что НКВД постоянно интересовалось мною. Он подписал заявление и меня уволили. Все удивлялись, потому что даже семейных не отпускали.

Кончилась война. Стали ходитиь первые пассажирские поезда. На вокзалах толпы народа за билетами, по длинным спискам. Молюсь на вокзале: «Господи, много народа за билетами на поезда, но они у Тебя не просят, я, наверное, один прошу». Дух Святой говорит: «Бери вещи и приходи», Пришел на вокзал с друзьями. Билетов нет, разобрали по брони. Сел на чемодан и жду. Посадка через два часа. Прошел час. Друзья говорят: «Сдадим чемоданы, а завтра приедем». А я все жду. Подходит человек и говорит: «Вам нужен билет на Москву?» И я поехал поездом Саратов-Москва.

В Москве посетил центр евангельских христиан-баптистов на Маловузовском переулке. Председатель Жидков вызвал меня, когда я стал беседовать с верующими о Духе Святом. Встретил Митю Джуру, сына пресвитера баптистов Золотоношенской Церкви. Он уверовал в Германии. Повез меня к баптистской молодежи в Одинцово. Когда мы молились, их всех посетил Дух Святой, они были в восторге и спрашивали: «Что это такое?». Впоследствии Митя и вся молодежь были крещены Духом Святым.

Решил вернуться в дом отца и матери. Разруха, голод. Пошел на маслозавод устраиваться на работу. Директор предложил идти шофером: «Пиши заявление». Я не стал сразу писать заявление, вышел за ворота завода, молюсь: «Господи, здесь мое место работы?» А Господь мне отвечает: «Твоя работа с Библией в руках. Я пошлю тебя в другой край».

Неожиданно один старичок из баптистов предложил поехать сапожничать в Брест. Молюсь, Господь отвечает: «Я путь благословляю, но Сам управлю». И вот еду в Киев, в телячьем вагоне, вместе со старичком. Пересадка. Поезд Харьков-Киев забит, народ едет спасаться от голода на Западную Украину. Прицепились на ступеньки. Кондукторша говорит: «Когда проедем перрон, пущу в тамбур вагона». Поезд тронулся и мой старик сорвался. Молюсь: «Господи, останови поезд». Поезд встал. Теперь я взялся за два поручня, старика держу, чемодан с колодками между ногами. Поезд тронулся.

Я сорвался с колодками. Старик уехал. Что же мне делать? Молюсь. И Господь отвечает: «Ты не туда едешь. Вот идут люди, куда они, туда езжай и ты». И я вспомнил, ведь Господь сказал, что Он Сам управит мой путь. Среди этих людей была мама Мити Джуры, она ехала на Западную Украину, где уже раньше жила. Товарным поездом доехали до Киева. В пути молюсь: «Где старик?» Получаю ответ: «В Киеве». Искал, не нашел. Ехать мне надо в Новгород-Волынск, а билет на Брест. Пошел перерегистрировать билет, а кассир говорит: «У тебя на билете не проставлена станция прибытия, куда хочешь, туда и езжай». Написал: «Новгород-Волынск», закомпостировали и мы поехали.

    НА РОВЕНЩИНЕ

С мамой Мити Джуры добрались до дома, где она жила. Оттуда, по совету пресвитера, я пошел в ближайшую церковь в Подлиски. А до того, как я пришел, в церкви было сказано: «К вам придет юноша, примите». И они меня приняли. Неделю я проповедовал в церкви, а потом решил ехать домой, чтобы кто-нибудь не подумал, что я прячусь от голода.
Думаю: в субботу собрание, в воскресенье собрание, а потом поеду. Встает Гана, слепая, и говорит: «Что ты тут мыслишь? Я тебя послал на труд в Мой народ». Я пал на колени.
В воскресенье в церковь Подлиски пришли два брата Михаил и Марк, ровенчане. В постах и молитвах они просили силы Духа Святого для подъема церквей, рассеяных во время войны. Господь услышал их молитвы и послал им силу и дары. Они получили дар откровения сердечных тайн, дар веры, исцеления больных, силу для изгнания бесов. Предложили церкви исповедание для освящения. Верующие заходили по одному в комнату, а потом выходили и молились. Я находился там, где молились. Господь многих раскаявшихся крестил Духом Святым.

Потом Господь открыл мне, чтобы я шел в церковь Харучи. Поехали вместе с Михаилом и Марком. В той церкви были баптисты, некоторые крещенные Духом Святым. Пресвитер говорит: «Если моей слепой жене даст Господь зрение, то я признаю, что с вами Господь». Стали молиться. Жена говорит: «Я вижу». «Расскажи, какими ты нас видишь» Рассказала и глаза закрылись. «Я вас не постыдил, но неверным не даю» – сказал Господь. Баптисты не хотели исповедоваться. Брат Михаил дал им записочки, где перечислялись грехи. Он дал записочку и дочери пресвитера Оле. Она стала читать и как зарычит. Мы стали молиться, она упала. Спрашиваю бесов: «Сколько вас?» Отвечают: «Три». «Как ваше имя?» «Дух блуда». Три часа бес кричал: «Что вы, священники, меня мучаете?» Духом Святым мы повелели ему выйти. Он вышело с криком и пеною. она встала и говорит: «Жаба ушла с моей груди».

После этого мы пошли в церковь села Грушовка. Почти все в этом селе верующие. Несколько девушек сидели на задней скамье, боясь своих православных родителей. Исповедовались по одному. Две сестры открыли грехи и упали. Мы стали молиться, они поднялись и сознались. Комната большая, народу много, все молятся. В этот день Господь крестил Духом Святым пятьдесят братьев и сестер. Тут было много детей, они бегали, а потом встали на колени, и их всех Господь крестил Духом Святым. Мы дали людям наставление к освящению, преподали причастие и пошли в церковь села Быстричи. Тот же труд освящения, исповедания. В одной молитве Господь крестил Духом Святым сорок человек. Во многих местах церкви собираются вместе, собрания длятся всю ночь.

Так мы с братом Михаилом и братом Марком прошли церкви в Сосновке, Митенине, Духовке, Березне, Поленах, Нехимовичах, Бавши, Тынне, Зносычах и дошли до Сары.
Многие церкви на Ровенщине образовались от благовествования брата Солярчука, исполненного Духом Святым, имевшего дар истолкования. Каждая церковь имела молитвенный дом – строили еще при Польше.

Наступила осень. Я одет легко. Хочу поехать домой одеться. Господь говорит через сосуд: «Я пошлю тебя в другой край и восполню твою нужду». И вот я в церкви села Полены, где жила семья брата Михаила. Это бедные земли полесья. Там меня одели, обули. Там я видел видение: мы плывем живою рекою, радость великая. Потом вышли на берег, а впереди врата Нового Иерусалима. Нас встречает старик с большой белой бородой. Спрашивает: «А вы знаете путь превосходнейший?» Думаю: «Какой еще лучше путь, когда у нас столько радости в живой реке?» Старик говорит: «А вы помните, семьдесят учеников говорили о радости: «нам бесы повинуются», а где они? Помните, путь превосходнейший – это: сочетание даров Духа Святого с любовью».
Когда мы снова вернулись в свои церкви, то стали учить закону о любви, ибо мы видели, что несмотря на великую силу, которая там действовала, многого недоставало от того, что не были научены любви.

Братья Михаил и Марк вернулись домой на осенне семейные заботы, а я продолжал труд с епископом Мыкитой Кленником. Наш труд был похож на труд Ездры, когда народ вышел из Вавилонского плена: четверть дня читали Закон, а четверть дня исповедовались. Я прочитывал перечень грехов из Писания, потом исповедовались по группам – братья, сестры, молодежь. Брат Мыкита со всей строгостью требовал покаяния. Если при тяжком грехе его не было, говорил мне: «Пиши, исключить». Все в слезах покаялись. Потом молились. Прощались с нами радостно. Так мы прошли церкви Кричильска, Малого и Большого Желуцка, Рафаловки. Тут встретили и пользовались уникальным даром малограмотной Параски из села Цепцевичи. Местами Писаний объяснялись нужды, открывались тайны сердечные.

Потом поехали в Киев, там познакомился с гонимой церковью и братом Иваном Левчуком. После Киева побывали в церкви Обухова. Впоследствии я часто навещал славную христианскую молодежь этой церкви. Она стала близкой моему сердцу своей любовью, ревностью и простотой. Я писал им позже, находясь в узах: «Я помню ту радость, блаженство общения исполненных Духом Святым горячих сердец».

Тучи советской регистрации нависли над церквами Ровенщины, которая еще раньше подавляла свободу совести на Востоке. Религия коммунизма это государственный атеизм, а человек – бог, кующий свою судьбу, а партия – «ум, честь и совесть нашей эпохи».

Предлагаемые условия регистрации предусматривали одолеть церковь. Но ее и Нерон не одолел, она победила верою и терпением. Но на Ровенщине кончилась свобода. Церковь пошла в огонь испытаний, как и на Востоке. В годы войны верующим было послабление из-за западных стран, с которыми вместе воевали против Германии. Тогда баптисты, евангелисты, православные – все были освобождены, никого не преследовали. Но братья Воронаев и Колтович из уз не вернулись.

В 1945 году, в августе, пригласили епископов ХВЕ на беседу о слиянии с Союзом евангельских христиан баптистов. Среди них были: Бидаш и Пономарчук с Украины, Панько с Белоруссии, Вашкевич с Западной Украины. Баптисты делали это под давлением УГБ, дабы угасить огонь Духа Святого. Подписали так называемое августовское соглашение – признавать крещение Духом Святым с языками и без языков, омовение ног не практиковать. Началось смятение и борьба на местах. Что сказать? Масло и вода взбалтываются, но не смешиваются. Кончилось взбалтывание и многие церкви вышли из объединения.
По этой причине весной 1947 года в городе Киеве собрались епископы, пресвитеры, благовестники, чтобы обсудить, как дальше быть. Присутствовали Бидаш, Бут и Левчук. Решили разъехаться по своим местам и вопросить Господа.

    Пойдете в узы защищать истину

Вновь мы встретились в Киеве в том же году, через несколько месяцев. Все привезли волю Божию: «Пойдете в узы защищать истину». Вот одно из откровений во Львове, где я был: «Идем мы по дороге, оказываемся в узах. Там будут вас бить языками, как плетками. Потом колючая проволока, проволока разорвалась и победители на белых конях выехали на труд». Получили также откровение: «Труд продолжайте». И мы продолжали труд в церквах среди гонений и преследований.

Решили собрать более представительное совещение служителей. В апреле 1948 года в городе Днепродзержинске собрались служители гонимой церкви ХВЕ. Выработали решение – с баптистами нам не по пути. Мы можем быть лишь отдельным союзом Христиан Веры Евангельской по нашему вероучению. Когда я ехал на совещание, то видел сон. Пшеница после зимнего застоя пошла в рост, вдруг ударил мороз. Я переживаю. Но вновь пригрело солнце и пшеница, невредимая, зазеленела.

Один из пресвитеров Киевской церкви был завербованный агент КГБ, и он, как Иуда со Христом, был с нами. Мы об этом узнали и перенесли прежде назначенное место встречи. КГБ шлет ему из Киева телеграммы, но мы их перехватили и узнали, что нас ищут. Закончили наше совещание и разъехались. Началась погоня. Шестнадцать участников совещания, кроме предателя, были арестованы, кто в пути, кто дома. Я ночевал в Днепродзержинске. Наутро меня арестовали. Вот эти имена (я, к сожалению, помню не всех).

Епископы: Афанасий Бидаш из Пятихатки, Филипп Шокало из Кривого Рога, Ильчук с Западной Украины.
Пресвитеры: Миснора, Яшник из Днепродзержинска, Цыганюк из Череповца, Никитчук из Здолбуново Ровенской области.
Диаконы: Федор Яшник из Днепродзержинска, Чухрий из Чернобыльской области, Марин из России, сестра Мария из Днепродзержинска, Иван Левчук и я. Всего нас было шестнадцать.

Днепродзержинская тюрьма… Воскресенье, день приема продуктовых передач. Узники говорят мне: «К нам придут, а твоя мать так далеко живет». Но друзья пришли ко всем заключенным, и ко мне тоже.

Через месяц нас отправили в закрытую Киевскую тюрьму КГБ. Камера без окон, без света, полутора метров длины, ни стола, ни койки, одна лавочка. Как же узнать, когда день, а когда ночь? Ага, когда будут кормить – это день. А как спать? На полу, голову под лавку, ноги под себя. Ведь я же за Христа, надо терпеть под крестом, со Христом. Этой волей Божьей прошел все годы уз.
Думал, что так и буду многие дни в этой скорлупке. Но через три дня меня перевели в камеру с окном, длина уже не полтора метра, а три, можно шагнуть и койка есть – три железных прута. Оказывается, та конурка была расфасовочная, а эта карантинная – на 13 дней. Прошли эти дни и меня повели вверх по этажам в камеру. Люди сидят на полу, книги читают и койка одна с теми же удобствами – три прута без матраца и постели. Спим на полу в своей одежде, при свете. Глазок постоянно мигает, нас охраняют. Надзиратель в тапочках по коврику бесшумно ходит. В десять отбой, спим мертвым сном. Через полчаса вызывают всех, кто на букву «Б». Это меня. «Белых, пошли на прессованный стул». Это до полшестого утра. Еще полчаса сна и в глазок, и так каждые полчаса, – не спи, не дремли. Пища скудная. Голод и бессонница. Это метод выколачивания признания из невиновных…

Мы с Левчуком ходим к одному следователю. Через ночь не спим. На утреннюю дневную пайку хлеба кидаются, чтобы горбушку взять и сразу съесть. Я ниточкой на части режу. Вечером ложка каши и пять граммов сахара – бутерброд с кипятком. Вера и терпение – средство устоять в истине. Нас шесть в камере. Лето – духота. На следствие ведут через двор. Киевские каштаны дышат – глотаешь воздух – вот она свобода. Нужна живая вера, чтобы устоять. Проходит полгода, следствие закончено, подписывается двухсотка – статья такая, дело идет на суд. Разрешили дать знать о себе родственникам. Приехала мать, потом узнали друзья Киевской церкви, Обуховской. Приехали, накормили, одели в теплую одежду – скорее всего отправят на север.

Виктор Иванович Белых

Издано ООО «Смирна» г.Малоярославец 1998 год.
Электронный вариант издания печатается с сокращениями.
«Кафедра Классического Пятидесятничества» 2000 год .